Археологический памятник

Археологический памятник — объект материальной культуры, несущий в себе определённый объём информации о прошлом. Синонимом этого понятия может считаться термин «артефакт» (от лат. artefactum — искусственно сделанное, — продукт человеческой деятельности).

Археологам чаще всего неизвестно, как называли то или иное поселение или могильник его создатели. Наименованием для археологического памятника становится ближайший устойчивый топоним (название географического объекта − горы, реки или населённого пункта).

Археологическим источником памятник становится после проведения должным образом раскопок со строгим соблюдением методики. У каждого вида памятников есть своя специфика, обусловленная видом и особенностями памятника.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

1. Главной задачей музея-заповедника является сохранение и использование в познавательных и культурных целях богатого хронологического и типологического собрания археологических памятников. Прежде всего это городище Улак I – поселение эпохи средней бронзы (XIV в. до н. э.). Памятник представляет исключительный интерес – такое устройство планировки представлено на памятниках круга Аркаима, но в данном случае сохранность памятника намного лучше, так как он не подвергался распашке и не был раскопан ранее. Интересными для показа являются группа курганов в «Долине саков» по левому берегу реки Большая Уртазымка. Редкими памятниками являются курганы «с усами», расположенные недалеко от села Баишево. Внимание привлекут и древние камни – менгиры.

Маргарита Изотова, Инновации в социокультурном сервисе и туризме

Археологи изучают поведение древнего человека по сохранившимся материальным остаткам прошлого. Архивами этого прошлого являются археологические памятники и артефакты, остатки пищи и другие виды находок, которые составляют археологический материал. Мы уже упоминали, что этот материал является конечным и его легко уничтожить. Даже при самых лучших условиях сохранения материал является неполным, но все же он является основой всех исследований прошлого. Наше обсуждение основных принципов археологии начинается с этих материалов из памятников, артефактов и других явлений. Археологический материал неполон и искажен, так как сложные и до сих мало понятные процессы изменили артефакты, структуры и памятники. В этой главе мы рассмотрим составляющие археологического материала, процессы формирования памятников и природу археологических данных.

Кристофер Р. ДеКорс, Археология. В начале, 2005

Весьма перспективно включение археологических памятников в систему экомузеев, где охрана основана не только на юридических мерах, но и на формировании соответствующего отношения к памятнику у населения. В экомузеях Сибири предлагаются различные виды музеефикации: раскопка памятника с последующей рекультивацией и установкой на его месте пояснительного текста; частичные раскопки и музеефикация исследованного памятника; сохранение памятников в целостности, без раскопок, с сопровождением их на местности пояснительным текстом. Третий путь возможен там, где есть достаточное количество хорошо изученных однотипных памятников. Такой подход является признанием того, что само наличие археологических памятников, скрытых от взора исследователей, – суть факт культуры и неотъемлемая часть среды и потому должен сохраняться. С другой стороны, сохраняется возможность исследовать эти памятники в будущем, с применением иных, более совершенных методик изучения и музеефикации. Археологические памятники включаются в экскурсионно-туристическую инфраструктуру, демонстрируя социальную экологию в ретроспективе и отражая процесс исторического освоения географической среды.

Мария Каулен, Музеефикация историко-культурного наследия России, 2012

Акуша является одним из древних населенных пунктов Дагестана. Археологические памятники показывают, что окрестности Акуша были заселены людьми еще в древнейший период человечества, т. е. в каменный век. Недавними исследованиями под руководством члена-корреспондента РАН Х.А.Амирханова в окрестностях Акуша открыта серия памятников древнекаменного века – палеолита. Это, в частности, такие местонахождения, как Айникаб и Мухкай, возраст которых колеблется в пределах 1,2–1,5 млн. лет. Как отмечает Х.А.Амирханов, «полученные материалы служат надежным подтверждением концепции каспийского пути как одном из направлений первоначального заселения Евразии и, прежде всего, Юго-Востока Европы со стороны Западной Азии» (Амирханов Х.А. Исследование памятников на северо-восточном Кавказе, предварительные результаты. М., 2007. С.24). Эти материалы чрезвычайно важны для изучения и понимания процессов эволюции человека и развития его начальной трудовой деятельности. Кроме того, в урочище Дузани, расположенном в 3,5–4 км к югу от Акуша, на правом берегу Акушинки, обнаружены четыре кремневых мастерских по первичной обработке камня, которые относятся к новокаменному веку – неолиту.

Группа авторов, Дагестанские святыни. Книга вторая, 2008

Археологические памятники на территории Газы исследованы мало. Это вызвано и чрезвычайной плотностью современной застройки, и трудностями в обнаружении занесенных песками памятников, и, наконец, непростой политической ситуацией. Сегодня на территории сектора Газа нам известны считанные памятники, относящиеся к византийскому периоду. Связям этих памятников с монастырским центром в Газе посвящено небольшое, но довольно полное исследование И. Гиршфельда.[21] В нем он приводит перечень монастырей, известных нам по историческим источникам, и указывает на связанные с ними археологические находки. В своей работе Гиршфельд делит монастыри на три части, исходя из удаленности памятников от города. Во внутренний круг, ближайший к Газе, он включил 9 монастырей. Средний круг, с радиусом в 15–25 км, насчитывает 5 памятников. Еще 5 отнесены к внешнему кругу, удаленному от Газы более чем на 25 км. Помимо этой работы, нужно отметить и недавно опубликованные результаты раскопок монастырского комплекса в Умм эль-Амар.[22] На основании этих статей была составлена короткая справка, приведенная ниже.

Сборник статей, Иерусалимский православный семинар. Выпуск 4, 2013

В этом аспекте интересно, что не кто иной, как Герберт Спенсер трактовал красоту сельских видов как "забытую полезность", ссылаясь на то вроде бы верное наблюдение, что утилитарные объекты из прошлых эпох становятся эстетическими в последующих. Поэтому «крайобраз» – это, прежде всего, система знаков, которые субъективно воспринимаются людьми. Сакральный ландшафт вписан в пространство человеческой хозяйственной деятельности древности, о чем сегодня свидетельствуют археологические памятники: в сибирской тайге скалы с рисунками расположены в местах промысла, погребальные долины – рядом с традиционными пастбищами. Эти памятники и создают ту систему знаков, которая формирует пространство воображаемого и ментальную карту территории. В результате, одной из важнейших функций сакрального ландшафта становится территориальная идентификация конкретных социальных групп населения. Для реализации этой функции веками разрабатывались конкретные функции.

Е. А. Окладникова, Сакральный ландшафт, 2014

В 1982 году на территории Якутии, у ручья Диринг-Юрях, впадающего в Лену, была открыта археологическая культура, возраст которой ее первооткрыватели оценили временем порядка 1,8 млн. лет. При датировке ученые обратили, прежде всего, внимание на необычность способа обработки камней. Все осколки и отщепы были получены путем бессистемного раскалывания (дробления) валунов и галек. Кроме того, на многих кварцитовых предметах, в отличие от наиболее древних из известных на то время изделий, хорошо сохранились следы ветрового воздействия (истирания поверхности) в виде ячеек и продолжительной шлифовки поверхности и отдельных граней. По технико-типологическим показателям этот археологический кварцитовый комплекс не имел четких аналогий с каменным инвентарем каких-либо археологических памятников не только Сибири, но и всей Евразии, не говоря уже об Америке и Австралии. Наибольшее сходство по всей сумме признаков он обнаруживал только с каменным инвентарем различных стоянок в Восточной Африке, возраст которых примерно 2,5—2 млн. лет. Совпадение независимых друг от друга археологических и геолого-морфологических показателей возраста было потрясающим. Этот возраст совершенно не укладывался в представления не только о древности палеолита СевероВосточной Азии, но и всего палеолита мира, за исключением африканского.

А. А. Абрашкин, Древние цивилизации Русской равнины, 2012

А.С.Уваров одним из первых в русской археологии он обратил внимание на теоретические аспекты изучения вещественных древностей и попытался сформулировать определения некоторым терминам. Так, по Уварову (1878: 21–22), «археологическим памятником следует признать только тот остаток вещественный, только то письменное известие или устное сведение, которые поясняют нам культурное состояние древнего быта какого-либо народа в известную эпоху». При этом исследователь отмечал три «условия», «при помощи которых самый ничтожный остаток приобретает значение археологического памятника. Для этого необходимо знать: а) на каком месте найден был или сделан был этот памятник? б) при каких условиях найден был этот памятник? и в) к какому времени принадлежит этот памятник и какая степень его сохранности?» Саму же археологию Уваров в духе «бытописательской парадигмы» характеризовал как «науку, изучающую древний быт народов по всем памятникам, какого бы ни было рода, оставшимся от древней жизни каждого народа».

Н. И. Петров, Археология: учебное пособие, 2008

В состав работавших на строительстве были включены группы историков-архивистов и археологов – решение, для своего времени совершенно незаурядное. Археологов привлекли по двум причинам. Во-первых, инженерам требовались сведения о качестве проходимых грунтов (по трассе, например, было отмечено более ста старых колодцев, открывались давно забытые источники, фундаменты старых зданий и т. п.). Во-вторых, в 1934 г. вышло постановление ВЦИК и СНК СССР «Об охране археологических памятников», по которому все новостройки обязали выделять часть средств для охранных археологических исследований – его следовало выполнить.

О. А. Зиновьева, Москва. Наука и культура в зеркале веков. Все тайны столицы, 2014

В нашей исторической литературе до сих пор не существует полного единства мнений по этим и многим другим, затронутым в настоящем исследовании вопросам. Случайность и неполнота письменных источников, а для VIII–X вв. фактическое их отсутствие чрезвычайно затрудняют изучение экономики Древней Руси. Археологические памятники, изучение которых широко развернулось в последние годы, в значительной степени восполняют недостаток письменных источников, но и их пока недостаточно. Различная сохранность археологических материалов, относящихся к разным районам или к разным периодам, несоизмеримость масштабов археологических работ в разных пунктах, сильнейшее отставание в изучении деревни – все эти обстоятельства дают в руки исследователя русской средневековой экономики весьма неравноценный материал.

В. Л. Янин, Денежно-весовые системы домонгольской Руси и очерки истории денежной системы средневекового Новгорода, 2009

Этнические свойства культуры в узком значении этого слова, к сожалению, как правило, не столь четко выделяются обыденным сознанием, как этнические свойства языка. Культура этносов предполагает наличие локальных особенностей, которые более всего характерны для материальной культуры. Этим объясняются трудности, возникающие у археологов при определении этнической принадлежности той или иной археологической культуры. Шахматов совершенно справедливо указывал на то, что расселение русского народа и последующее обособление его отдельных частей, его «территориальное распадение» повело за собою самостоятельное развитие этих частей во всех областях и сферах, в том числе и в области материальной[95]. Но, разумеется, вопрос о соответствии этноса и археологической культуры не снимается указанием на возможность локальных вариантов в материальной культуре, так как археологические памятники несут в себе информацию не только о материальной, но и о духовной культуре племен и народов, их оставивших.

Юрий Акашев, История народа Рос. От ариев до варягов, 2013

Результаты изучения археологических памятников и отложений помета домашнего скота показывают, что скотоводство начало развиваться в Центральной части Северного Кавказа около 4 тыс. лет назад. С этого времени домашние животные постоянно становятся новым очень важным компонентом пастбищных экосистем региона13. Наиболее древние свидетельства появления лошади у древних кавказцев датируется III тысячелетием до н. э., о чем свидетельствуют остатки конской упряжки, найденные при раскопках в Бамуте14. Основоположник современного учения о биологических основах селекции Н.И. Вавилов, «…обнаружил исключительную роль Кавказа как центра происхождения культурных животных»15.

З. Х. Ибрагимова, Горцы, 2010

Перед исследователями, которые занимаются англосаксонской историей, всегда стоит проблема датировки археологических находок. Болдвин-Браун, например, в начале XX в. разработал концепцию, в соответствии с которой он разделил каждое столетие на трети, относя найденные археологические предметы к одному из этих коротких периодов. В последние годы своей жизни E.T. Лидс пришел к выводу, что при датировке археологических памятников следует избегать слишком точного определения даты. В этой книге я последую примеру Лидса; если я называю точную дату, то она, без сомнения, проверена со всей тщательностью.

Д. М. Вильсон, Англосаксы. Покорители кельтской Британии, -1

Внешний вид археологических памятников Подмосковья и встречающихся в них находок неизмеримо скромней, чем у аналогичных объектов в Сибири или на Украине. Для всех трех районов типичны курганы. Но в Поднепровье и на Среднем Енисее они достигают колоссальных размеров – до 20 метров в высоту. Там при раскопках находят золотые вещи художественной работы, иногда привезенные из Греции или Передней Азии, иногда изготовленные местными мастерами. В Подмосковье ничего подобного нет. Насыпи здесь маленькие, не выше полутора—двух метров, находки же бедны. Тоненькое височное кольцо из низкопробного серебра не привлекает ни как материальная ценность, ни как яркий образец прикладного искусства.

А. А. Формозов, Исследователи древностей Москвы и Подмосковья, 2007

Я также использовал в книге несколько древнеирландских законодательных трактатов, посвященных дорогам и их месту в раннесредневековом ирландском обществе. В книге нет особой главы, в которой бы рассматривался археологический аспект феномена пяти дорог, ведущих в Тару, и вообще значение дорог в кельтской Ирландии. Отчасти причиной этого является тот факт, что на месте пяти древних дорог не проводились археологические раскопки, хотя следы дорог и были обнаружены с помощью аэрофотосъемки. Известный ирландский историк первой половины XIX в. Дж. Петри изобразил пять дорог на своей идеализированной карте археологических памятников Тары, основанной на старине мест и современной ему местной традиции. Важно, что Шлиге Куаланн, судя по всему, вела к камням Блог и Блугни, ассоциировавшимся с инаугурацией королей. Это, возможно, объясняет роль дороги в истории короля Конаре. Две дороги, Шлиге Мор и Шлиге Ассайл, встречались у северного края Тех Мидхуарта, сооружения эпохи неолита (сер. IV—сер. III тыс. до н. э.), известного археологам как cursus и, возможно, служившего ритуальным въездом в комплекс Тары. Две упомянутые дороги, вероятно, разрушили северное окончание Тех Мидхуарта и, соответственно, не могут быть современниками этого сооружения. Тем не менее пять дорог являются одними из самых ранних черт ландшафта комплекса Тары[5]. Хотя это и не подтверждается археологическими данными, Тех Мидхуарта описывается в ранней ирландской литературе как пиршественный зал, в который собирались на Пир Тары. Герои преданий, которые я буду анализировать, едут на Пир Тары теми же пятью дорогами.

Григорий Бондаренко, Мифология пространства древней Ирландии, -1

Сырдарьинская область в конечном счете стала главным объектом интереса казахской археологии, так как имела важнейшее значение в исследовании казахского этногенеза и процесса перехода кочевников на оседлость. В одном из своих докладов Агеева указывает, что необходимо начать активные постоянные работы по Отрару так таковому [121]. Ввиду политического значения региона и великолепия археологических памятников средней долины Сырдарьи, с 1940-х гг. основные усилия казахстанской археологии были сконцентрированы на юге страны. В то время как Бернштам работал на участке средней Сырдарьи, Сергей Толстов с его хорезмской археолого-этнографической экспедицией работал в ее низовьях, ближе к Аральскому морю[122].

Сборник статей, Мусульмане в новой имперской истории, 2017

Однако больше всего античный Запад помог тем, кто изучает археологические памятники Индии рубежа I в. до н. э. и I в. н. э. Усиление Римской империи при императоре Августе содействовало укреплению ее торговых связей с Индией и появлению здесь греко-римских монет и ремесел. Запад интересовали покупка специй, драгоценных камней и налаживание посреднической торговли с Китаем. Торговый обмен подкреплялся обменом литературным, причем речь идет о широком спектре греческой, римской, индийской и китайской литературы. То, что эта литература имела точную датировку, помогло установить датировку и различных произведений индийской культуры в других областях. Так, можно без преувеличения сказать, что в последние годы благодаря этому был воссоздан исторический контекст, соответствующий ряду найденных в Центральной и Южной Индии материалов. Это касается, в частности, «круглой (италийской) керамики»; благодаря схожести изделий этого типа с аретинскими вазами[37], а также найденным при раскопках монетам с изображением римских императоров, удалось установить, что этот вид керамики был распространен в первой половине I в. н. э.

Мортимер Уилер, Древний Индостан. Раннеиндийская цивилизация, -1

Чрезвычайно много каменных артефактов сосредоточено на пространстве между вади Хажря и вади Данагхен. При этом на наиболее древних известных на острове до настоящего времени археологических памятниках (раннесредневековые селища), находящихся в одном и двух километрах от исследованного нами участка, нет каменных орудий, подобных тем, о которых идет речь. Не обнаружены таковые нами ни в каком ином контексте в других районах острова.

В. В. Наумкин, Острова архипелага Сокотра (экспедиции 1974-2010 гг.), 2012

Нам представляется, что данное погребение является результатом культурного взаимодействия двух соседних регионов с различной степенью развития (Сакса 1989: 94-97; 1992: 96-105; Saksa 1998: 191). Несомненно, что со стороны Западной Финляндии происходило переселение части населения либо в форме поездок сезонных охотников, как на ранних этапах в первой половине – середине I тыс. и. э., либо под давлением необходимости поиска новых земель и ресурсов, что отражено в динамике роста археологических памятников в эту эпоху в Юго-Западной Финляндии и области Хяме, которая своим вектором развития направлена на восток (Huurre 1979; Saksa 1992а; 1992b; Сакса 1986). Однако это движение населения на восток не могло быть крупномасштабным, поскольку возможности внутреннего развития в Западной Финляндии в форме освоения и введения в хозяйственный оборот близкорасположенных земель не были исчерпаны. Это проявилось в увеличении количества погребенных на тех же самых могильниках в Западной Финляндии и во второй половине эпохи Меровингов, и даже в более позднее время. Существенное увеличение количества памятников восточнее Хяме наблюдается лишь в эпоху викингов (IX-XI вв.).

А. И. Сакса, Древняя Карелия в конце I – начале II тысячелетия н. э. Происхождение, история и культура населения летописной Карельской земли, 2010

Николай Филиппович Калинин, крупный знаток средневековой Казани, изучил три археологических памятника в пределах современного города: Зилантовского городища, Кабанского городища и Казанского кремля. По его мнению, первые два памятника вполне могли претендовать на место первоначальной Казани, существовавшей до окончательного переноса ее на современный Кремлевский холм.

Ю. П. Супруненко, Казань. Между Востоком и Западом, 2013

Опочка была построена, после того как в 1406 г. литовцы штурмом взяли Коложе: «псковичи поставиша град Коложе на новом месте на Опочке»[54]. После основания Опочки Коложе приобрело, так же как и Котельно в Выборском уезде, статус погоста в составе Опочецкого уезда. Изучение топографии поселений Покровской губы (Коложе) показывает, что часть территории округи предшественника Опочки Коложе оказалась приписанной к губам, относящимся к посаду нового города. Населенные пункты, бывшие ранее в Коложской волости, оказываются в составе Ильинской, Никольской на Кутке и Старицкой губ (последняя известна лишь по материалам XVII в.). Система расположения относящихся к Опочке губ аналогична таким городам, как Воронич, Велье и Выбор. Все 4 губы, образующие «окологородье», локализуются у города, составляя довольно обширную, но целостную территорию. Примечательно, что предшественник Опочки – Коложе оказывается непосредственно в центре района, объединяющего округу Опочки и, возможно, располагавшуюся к востоку от нее гипотетическую волость. Именно этот довольно большой район включает наибольшую концентрацию археологических памятников периода, предшествующего образованию Псковской земли, и является ядром Опочецкого уезда после разгрома Коложе. Периферию уезда Опочки составляют 5 губ, так же как в соседнем Велейском уезде. Все они располагались радиально по отношению к центру уезда.

Коллектив авторов, Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре, 2009

Пока не придумано лучшего названия для астрономической интерпретации археологических памятников, ее принято называть астроархеологией. Синтез древней астрономии и археологии проявил себя во время великой научной экспедиции Наполеона в Египет, и даже больше – в научных исследованиях, посвященных хронологии, Исаака Ньютона. Но лишь тогда, когда Норман Локьер начал свои изыскания в Египте, а затем и в Британии, широкая английская читающая аудитория убедилась посредством его книг «Рассвет астрономии» (1894) и «Стоунхендж и другие британские каменные монументы» (1906) в широких возможностях инновационных подходов к решению сложных проблем, доставшихся нам от Древнего мира.

Питер Браун, Стоунхендж. Загадки мегалитов, -1

Как бы там ни было, но 12 тысяч лет назад скарификацию практикуют жители Северной Африки (эпоха эпипалеолита, археологические памятники Тафоральт и Афалу-Бу-Руммель). Позже, в новом каменном веке, мы встречаем обычай шрамирования головы у обитателей Испании, Франции, Италии. В медном и раннем бронзовом веке, по данным антропологов, ритуальные неизгладимые знаки распространены от Балкан до Южной Сибири. Рубцевание головы сохраняется до относительно позднего времени, когда уже можно опираться не только на антропологию, но и на письменные источники (о последних см. далее в этой главе). В позднеримское и ранневизантийское время искусственные шрамы на черепе присутствуют у 12 % исследованного населения египетской Нубии. Причем шрамы не только на лбу, но и височно-теменной области, и даже на затылке. Этому воздействию подвергались преимущественно мужчины, но все же со шрамами встречались женщины, подростки и маленькие дети. Повторяем, речь идет не о травмах, а о рубцах, наносившихся в строго определенных местах.

Мария Медникова, Неизгладимые знаки: Татуировка как исторический источник, -1

Тем временем к этрусскому вопросу подступались более пытливые умы. Примерно в 1770—1775 гг. знаменитый гравер Джанбаттиста Пиранези и француз Мариэтт вступили в очень оживленную дискуссию о значении этрусского искусства и его влиянии на Рим. Этот спор хорошо иллюстрирует то ожесточение, к которому могла привести стычка между двумя выдающимися умами, уже пытавшимися обобщить имевшиеся сведения в период, когда еще не был собран базовый материал. В 1761 г. Пиранези, с гордостью носивший звание Socius antiquariorium regiae societatis londiniensis – член общества лондонских антиквариев, – издал свою большую работу «Delia magnificenza ed architettura dei Romani». Текст на 212 страницах фолио, сопровождавшийся 40 иллюстрациями и виньетками, был призван продемонстрировать величие латинского гения и Рима. Эти страницы, как выразился господин Фосийон в своей прекрасной книге о Пиранези, полны пылкой страсти. На них Пиранези, как художник и как человек вдохновения, защищает латинскую цивилизацию. В то время некоторые ненавистники Древнего Рима утверждали, что до завоевания Греции римляне были полными невежами в зодчестве. Пиранези обращается к латинским текстам и римским археологическим памятникам, чтобы реконструировать Рим Тарквиниев. В придачу к этому мы получаем ряд отличных изображений Большой клоаки – канализационной системы, построенной во времена этрусско-римской династии, и некоторые ее фрагменты сохранились до наших дней. Проблема возникновения римского искусства вынуждает Пиранези исследовать этрусское влияние на Рим. Его вывод таков: римская архитектура родилась на итальянской почве; она носит национальный характер; она не являлась заимствованием; своими достижениями она обязана не греческому искусству, а архитектуре этрусков. Далее он приводит не одну гравюру, воспроизводящую план и украшения этрусского храма по описанию Витрувия, и пытается реконструировать этот храм.

Реймон Блок, Этруски. Предсказатели будущего, -1

Социальный момент в характеристике «росов» у Константина выражен значительно более четко. «Росы» управляют славянскими племенами, им поставляют однодеревки славянские города Немогардас, Милиниски и др., они совершают набеги на Византию, Хазарию и другие сопредельные страны, плавают в Византию с торговыми целями. Особенно показательно, что «их архонты выходят со всеми росами из Киава и отправляются в полюдия» по землям основных славянских племен. Употребление выражения «со всеми росами», идентичного выражению «вся Русь» в ПВЛ в подобном контексте, противоречит исключительно этническому пониманию слова[445]. В полюдье принимал участие великий (киевский) князь со своей дружиной, состоявшей в середине X в., однако, не из одних скандинавов. Полиэтничный состав и культура великокняжеских дружин и знати в Древней Руси X в. устанавливаются по договорам с греками, по неоднократным упоминаниям ПВЛ о дружинниках-чудинах и представителях других западнофинских племен, а также кочевых народов Северного Причерноморья, и по археологическим памятникам – в первую очередь дружинным некрополям, инвентарь и обряд погребения в которых обнаруживают контаминацию разноэтнических элементов.

Е. А. Мельникова, Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды, 2011

Настоящая работа выполнена сотрудниками кабинета металлографии Лаборатории естественнонаучных методов Института археологии РАН. В основе ее лежит метод археологической металлографии, позволяющий решать не только технологические, но и исторические проблемы. При обработке металлографических анализов мы используем апробированную ранее на материалах предшествующего периода методику выявления технологических схем, характеризующих особенности изготовления конкретных предметов в пределах археологического памятника. Под технологической схемой мы понимаем последовательность кузнечных операций. При этом внимание обращается на качество исполнения отдельных операций, правильность выбора температурного режима, характер сырья и т. д. В результате мы получаем технико-технологическую характеристику каждого конкретного предмета.

Н. Н. Терехова, Русское кузнечное ремесло в золотоордынский период и эпоху Московского государства, -1

В России отдельных ученых, пытавшихся прочесть докирилловские письмена, иногда объявляли дилетантами или просто на их публикации не обращали внимания. Но если в конце XIX века наказание выглядело как замалчивание, то в первой половине XX в. – уже как публичное осуждение, а в советское время наказание усилилось. Так, ленинградец Николай Андреевич Константинов, попытавшийся дешифровать «петроглифы» из археологического памятника XXIV–XXII веков до н. э. «Каменной Могилы» (Мелитопольский район Запорожской области), под нажимом «совести нации» академика Дмитрия Сергеевича Лихачева вынужден был закончить свою профессиональную деятельность в этом направлении в результате продуманной и организованной критики, в том числе и от иностранных ученых. В Казахстане нашелся свой исследователь древней письменности, на этот раз пратюркской – Олжас Сулейменов, казахский писатель. В книге «АЗ и Я» он попытался показать, что тюркское письмо является одним из древнейших. Ему приклеили ярлык проповедника «пантюркизма». За это ему грозило исключение из КПСС (а это – «волчий билет», не позволявший в дальнейшем заниматься никаким видом творческой деятельности). От столь сурового наказания его спасло только заступничество первого секретаря компартии Казахстана того времени Кунаева. Как видим, теперь речь уже шла не о нелестной оценке, а о невозможности оставаться в своей профессии.

Г. Н. Марков, От Гипербореи к Руси. Нетрадиционная история славян, 2014

Покидая Табаско, мы по достоинству оценили идею местной администрации собрать археологические памятники в едином природно-археологическом парке столицы Вильяэрмосы. Один только выезд в поле – в уникальный кирпичный город майя Комалькалько – привел к тому, что среди бела дня меня так искусали местные комары, что вздувшиеся и нестерпимо зудящие волдыри держались на ногах еще около двух месяцев. Парк же был изумителен: в нем были собраны представители местной флоры и фауны, включая вальяжного каймана Марипосу и разновидность енотов – носух, которые трогательно шарили лапками по карманам посетителей в поисках вкусненького. Меня колония носух полюбила особенно, обнаружив в сумке запасы чеховских «Коровок». Вся эта идиллия, в которой отсутствовали насекомые, служила достойным антуражем для великолепных памятников ольмекского искусства.

Г. Г. Ершова, Древняя Америка: полет во времени и пространстве. Мезоамерика, 2002